То ж была настоящая вилковская дунайка! И хотя рыбные ряды вокруг были сплошь ею завалены, публика, состоящая исключительно из гурманов, устроила базар именно у этой машины, напрочь игнорируя остальной рыбный продукт. Сара Львовна и Мотя пристроились тоже, обсуждая всякие приятные моменты, следующие за тем, когда дунаечка будет грамотно просолена, вымыта, вычищена от косточек, сложена снова в форме рыбки и выставлена на знаменитой селедочнице. Под зеленым лучком. К жареной картошке. Эту селедочницу дама приобрела, будучи в путешествии с племянником Додиком.

Зашкварчали тормоза и Паша ловко вписался между двумя «жигулями». Потом открылась и захлопнулась дверь. Потом Паша долго стоял и пялился в зеркало, выгнув ту часть, что ниже корпуса, в сторону известного балкона. И конечно же, легкие шорты малость пооткрыли обычно скрываемые места шофера.Что не замедлила отметить Мотя, ошарашенная этакой смелостью.  Она терпеливо остужала настой ромашки для прихворнувшей подруги. И еще бы возилась, так как Паша позы не менял, но ее окликнула болящая. Мотя процедила напиток и, оглянувшись, сбросила отжатую заваренную траву прямо в палисадник Марьи Ивановны. Так, чтобы под куст. Для удобрения, считала эта абсолютно не сведущая в вопросах растениеводства попечительница здоровья Сары Львовны.

– Мотя, а ты Фиру с Мясоедовской поздравила с днем рождения? Кажется, у нее он был на днях, – этим вопросом Анна Пантелеевна, не страдавшая деликатностью, перебила задушевную беседу означенной дамы с соседом Сеней.

Отвлекшаяся от объекта своего внимания Мотя недовольно бросила:

– А то! – и снова повернулась к собеседнику, чтобы продолжить прерванный разговор, но Сеня, обрадованный таким удачным поворотом дела, уже испарился.

И несчастной влюбленной ничего не оставалось, как принять эстафету от этой бестактной Анны Пантелеевны!

Итак, у нас «Евро-2012». Но чтобы сказать: у нас в Одессе – так это слишком громко. Над нашим городом  пролетел только евромираж!
Поэтому у всех трещали телевизоры, кое-кто из горожан таки промелькнул на экранах, но лично из нашего двора –  так вообще никто не попал на стадионы Киева, Донецка, Харькова, Львова, где проходил чемпионат Европы по футболу.

Сара Львовна нависла над столом и задумчиво перебирала свои пухлые, поблекшие от времени студенческие тетрадки. Все они были «общими» и исписаны торопливым, но каллиграфическим почерком, а внутренние стороны обложек – испещрены перепиской с подружками во время лекций, на парах. И все это имело уже, так сказать, историческое значение. Гончаров с его рыхлым, но милым Обломовым, Тургенев со своими невинными барышнями, Чехов с незабываемым доктором Дымовым и этим неприятным Ионычем… Кому это сейчас нужно?

В Лондоне всегда можно наткнуться на хорошо сберегаемые, но неизвестные широкому кругу традиции

Произведя подсчеты, как сейчас говорят, своей наличности, Мотя и Сара Львовна решились-таки обновить свои кухонные полотенца. Приближалась Пасха, и приятно было завернуть в новое яркое полотенечко подарочную пасочку, испеченную Марьей Ивановной, которая старалась для всего двора. А подругам предстояло обойти с поздравлениями нескольких общих приятельниц.

Каждый в глубине ему лично принадлежащей души надеется на чудо. Даже при нашей, извиняюсь, чудовищной жизни, несмотря на окаменевший в сознании некоторых скепсис. И мало того. У нас тут кое-кто воображает, что чудо свершается ежесекундно, только не с нами. Не дано увидеть его, потому что не с нами происходит. А еще, вроде, потому, что большинство из нашего двора таки страдает дальнозоркостью благодаря империалистическому советскому прошлому. Близорукие – тем повезло: ложку видят, вилкой в жену вместо огурца не тыркают за столом – и уже о, чудо!

Не знаю, где как, но у нас во дворе публика, надо сказать, разношерстная. Кроме государствообразующей, как сейчас модно говорить, есть еще всякие там не особо важные национальные меньшинства. Как только выкинули этого коника с определением «ху из ху», наша младовозрастная поросль стала энергично допытываться у предков за свои генеалогические корни. И я вам скажу, что некоторые так даже и запутались, кем себя считать. Мишка, Вадик и Анька по этому важному поводу как-то аж рассорились, и если бы не гибкий ум Сары Львовны, одновременно обладающей способностями и судьи и адвоката, то так бы и остались злейшими антагонистами на скользкой национальной почве. Ну что бы вы сказали, если бы услышали от этого молокососа Вадика, что у них в роду все украинцы в пятом колене, и лишь одна бабушка Ляна подкачала – надо же, молдаванка! А именно эта неудачница в сортообразующем плане лучше всех была знакома и Мишке, и Аньке, так как вкуснее ее плачинд и вертут с яблоками они не пробовали ни у кого! Даже у нашей знаменитой дворовой стряпухи Марьи Ивановны!

Паша пыхтел возле машины, менял колесо. Сара Львовна напряженно наблюдала за его манипуляциями – ну просто невмоготу дождаться, когда же тот закончит. Ведь во дворе ни души, а поговорить хочется!
– Опять на Ольгиевской этот долбаный асфальт провалился! – заворчал наконец Паша. – Ямища – ого-го! И как я ее проморгал?!
– Что мне, Пашенька, в нашем городе нравится, так это стабильность, – мгновенно отреагировала заждавшаяся дама.