Сара Львовна свесилась на пол-этажа, таким образом прикрыв свой балкончик, несколько загроможденнный старьем, и я вам скажу, что там таки наблюдалась и сувенирная продукция, которую дама коллекционировала с незамапятных времен. В ящичках старого комода валялись всевозможные ручки и брелоки и другие сувениры с логотипом и без. Не замечая при этом никаких неудобств от принятой позы, по идее вредной для ее почтенных лет, Сара Львовна занималась бытовым социальным воспитанием задравшей голову Аньки. Та стояла как раз внизу под нависшими лохмотьями старого строения.

Наша  Марья Ивановна во дворе не чета никому. Она — многовнуковая бабушка.

— Ну и что, — говорит Сара Львовна  Пальмире Ивановне, когда та начинает пересчитывать соседкино потомство. — Вы видели, чтобы она когда-нибудь как человек посидела с нами? Вечно срывается и бежит в свою коптильню, весь двор пропитался ее биточками из тюльки! Ничто уже его отсюда не выдворит, — вздыхала любительница иных ароматов. — Вот когда она печет пирожки по Фениному рецепту, это я еще понимаю…

Здесь за углом у нас замечательным образом появился очень даже посещаемый магазинчик. Тесный, конечно, особенно для корпулентных дам (хотя и мужчины в последнее время много места занимают в очередях у касс именно благодаря своей массивности). Но – без понтов, чему, собственно, и его название соответствует: «Провизия». Мотя обожает это заведение за разговорчивость кассирш и продавцов, а Сара Львовна – преимущественно за близость цели. И за то, что читать ценники на продуктах  удобно: крупно написано!

Дамы делали базар на Привозе, ведь эти современные супермаркеты так утомительны! И не столь хождением вокруг да около вдоль полок с товаром, сколь потерей нервной энергии у касс. Там всегда или тебе денег не хватает и приходится давать отбой уже отобранному товару, или же тыкать кассирше чек с претензией по цене. Удивительным образом на ценнике под товаром – одни цифры, а в чеке – другие. Например, что отбило у Марьи Ивановны охоту покупать журналы по садоводству в ближайшем супермаркете

– Вы не поверите, но мой Додик таки настоящий писатель! Философ! – публично восторгалась почтенная дама, одновременно размахивая какой-то газетой, что очень благосклонно воспринимали близстоящие ввиду несусветной майской жары. В сборе были почти все видные общественники, исключая лишь контрконтроппозиционера Сеню да Пашу, вечный двигатель которого уже двое суток морочил голову эстэошникам. И хотя это была таки существенная потеря для дорогой тети Сары – не прерывать же назревавшее собрание!

Анькина мама, веселая и всегда куда-то пролетающая на высоченных каблуках худющая цапля, неожиданно приостановилась для разговора. «Тьфу ты! — изумилась про себя Сара Львовна. — Я думала, уже и голос ее никогда не услышу, а тут, вон, свалилась-таки корона! Анька говорит: мамочка давно уже не торгует дамским бельём, она перешла на накидки палантины. Узнать у неё, какие и почем, может, Мотю осенью приодеть… »

Но вслух  искренняя ценительница задушевных бесед произнесла слащавое:

— Боже мой, Люся, я вас совсем не узнала, вы, наверное, богатая будете или замуж скоро пойдете!

Сара Львовна, считается во дворе, во всем потакает Моте. Хотя, честно говоря, та этого и заслуживает в основном. Однако иногда ее перемыкает на чем-нибудь этаком… Как бы выразиться поточнее? Ну, к примеру, сидят они и, как всегда, судачат на разные там темы. И Мотя при этом непрерывно грызет яблоко. Одно прикончит, другое начинает. И вдруг ни с того, ни с сего произносит такую фразу:

- Слушай, Сара, я думаю, что инопланетяне все-таки существуют! Иначе откуда это выражение: «не в своей тарелке»? Как ты думаешь, я права?